Лиззи прибыла в тюрьму относительно недавно. Это место, по задумке, должно было стать её временным «домом».

«Было бы неплохо, если б удалось найти здесь друзей… Ну или просто союзников», — эта мысль при виде находящихся там людей настигла голову Лиззи первой. Было одно «но», которое могло стать камнем преткновения в её отношениях с людьми. Это был её взгляд на «выживание».

Лиззи считала что ходячие — те же люди. Они лишь скинули маски.

«Люди и раньше убивали друг друга, и носили имена...» — так что же изменилось? Только одно. Раньше эти люди умело маскировались, их уродливые, полуразложившиеся от грязи души лишь показали себя во всей красе. Пришло время. И мы все избавились от масок и «розовых» очков.

Лиззи не считала, что ходячих стоит убивать. С ними можно жить вместе, сосуществовать определенным образом. Это не мир, но и так или иначе, не вечная война, ведь вечно воевать очень сложно, сравнимо с невозможным. Ходячие не представляют особой опасности по одиночке, как и, собственно, люди. Можно научиться «общаться» с ними.

Элизабет бродила по территории тюрьмы, пытаясь не привлекать ничьё внимание, и думала обо всём, связанном с её прибытием в данное место.

Тюрьма. Люди на её территории казались ей интересными. Не все. Лишь единицы.

Из раздумий девочку вывели голоса.

Лиззи пошла на те самые голоса и вскоре увидела у забора двоих людей. Мальчик... Шляпа шерифа, он примерно возраста Лиззи. Мужчина. Значительно старше. Они о чем-то разговаривали и... Элизабет ахнула, увидев, как хладнокровно этот мальчишка в шляпе убивает ходячих, пробивая им головы специальной пикой через сетку забора. Это было нечестно и неправильно!

Поджав губы, дабы больше не произнести ни единого звука и не выдать своё присутствие, Лиззи остановилась за одной из машин и стала наблюдать за представшей её взору картиной. Ей это определенно не нравилось, но интерес брал верх.

«Кто он?» — невольно пронеслось в голове девочки. Доля секунды, и парень будто услышал её мысли. Обернулся и, по всей вероятности, заметил её. И, оказавшись в поле зрения, Лиззи поспешила скрыться из виду.

Найдя уже знакомый только ей одной тайный выход из территории тюрьмы, девочка направилась в лес, близлежащие окрестности которого уже также успела неплохо изучить.

Она часто уходила с территории, и даже пытавшаяся взять над ней с сестрой шефство женщина по имени Кэрол не могла бы уличить Лиззи в этих побегах.

У девочки было слишком много мыслей, которые нужно было постоянно раскладывать по своим местам. А мальчик в шляпе только добавил к уже существующим новых.

Наступал вечер, когда, легко продвигаясь вперед меж ветвями, Элизабет окольными путями вернулась в тюрьму. В ней поселилась слабая надежда на то, что с этим мальчиком они найдут общий язык, точнее, на то, что он станет её первым живым и настоящим во всех смыслах другом в жестоким мире мертвецов.

В том мире, что имеет стойкий, замерший на всех улицах и во всех домах, металлический, с привкусом дыма выстрелов, запах смерти.

ㅤ сᴀмыᴇ опᴀсныᴇ
                             дᴇмоны
живут в нᴀших сᴇᴘдцᴀх. ㅤ ㅤㅤ ㅤ ㅤ ㅤ

До апокалипсиса Лиззи, как и сейчас, сильно отличалась от других. Её манера общения и поведения зачастую вводила в ступор не только окружающих девчонку взрослых, но и детей. Сказать что Лиззи злилась по этому поводу — ничего не сказать. Нет, никаких насмешек или подколов в её адрес никогда не было, а не было потому, что её, элементарно, боялись. Да, именно боялись. Саму же Лиззи, не пугало, ровным счетом, ничего. Возможно, именно за счет этого, девчонке было не понять чужого страха.

Казалось бы, юная леди, с волосами цвета солнца и глазами, словно весеннее небо, сплошь затянутое нежно-голубыми облаками — должна быть Ангелом. Нет, это не так. В душе этой девочки скрывалось нечто сравнимое с вихрем, непобедимым и неуемным. Бывали моменты, когда этот вихрь вырывался наружу, не в силах томиться в сознании Лиззи и начинал свистопляску. Может, это её личная тьма устраивала очередной хоровод, тьма, что была подвластна лишь ей. Неважно. Суть в том, что эта черта придавала Элизабет жестокости, которой и без того было в избытке.

После начала апокалипсиса мало что в её характере изменилось. Лиззи по прежнему была на удивление жестока. Однако те монстры, полумертвые — не чувствуют боли. Умирают лишь раз. Двум смертям — не бывать. Этот факт манил Лиззи. Интерес к этому явлению горел в венах девочки алым костром.
«..не умирают дважды..»

Сидя на бетонном полу в самом конце камеры, в которой пахло сыростью и смертью,  девочка не могла отбиться от шумящих в голове мыслей.

"Вроде бы тюрьма и неплохое укрытие, но с другой стороны.." — подобные мысли одолевали. С другой стороны она понимала что найдя укрытие люди окончательно закроются от мира ходячих. Конечно, они будут сталкиваться с ними и внутри, но не так часто как снаружи, на воле.

Чем дольше они пробудут в той изоляции от внешнего мира, мира, в котором нужно бороться — тем быстрее потеряют сноровку. Бездействие — путь, порождающий слабость. Слабые и беспомощные они умрут раньше, чем рухнут стены тюрьмы, под натиском монстров, мертвых, и живых.

"..вроде бы тюрьма и неплохое укрытие, но с другой стороны.." — поднимая глаза к потолку думала Лиззи.
"..с другой стороны, мне не нужно укрытие.." — не желая прятаться девочка выкрикнула последнюю фразу и подскочила, хватаясь за голову в попытке унять гнев и хотя бы чуть-чуть заглушить непрерывный поток мыслей, что оглушительно кричали в её сознании. Она твердо знала что её никто не слышит. И не услышит.

Холод пробирал до костей, быть может от злости, быть может от отсутствия права голоса как такового.

Ну и как вариант, в камере действительно было холодно. Так или иначе это нагнетало атмосферу ещё больше. Холод внутри, в голове, холод и снаружи. Казалось бы идеально. На самом деле — нет.

Ненависть ко всему живому и мертвому разгоралась в душе девочки и дым исходящий от её огня застелал разум. Элизабет привыкла к этому.

Она всегда знала чего хочет, и всегда добивались цели любыми путями, доказывала свою правоту, пыталась это сделать, сейчас же, она знала лишь одно — ей не хотелось прятаться. Не хотелось искать убежище и уходить от этого мира. Повторюсь, мира, как ни крути.

Ей было не понятно, зачем людям скрываться, если они в состоянии защитить себя? Люди в тюрьме не слабы. Пока не слабы. Лиззи убедилась в этом, когда наблюдала схватку живого мальчика с мёртвыми людьми, тогда, в лесу. Он дал понять, что здесь, собраны те люди, которые могут выжить. Именно могут.

Новый формат существования обрел новый смысл.

Лиззи, погруженная в свои мысли смотрит на расползающееся на рукаве ярко-алое пятно, и это её успокаивает — как цветы.
Это новая версия человечества.
Даже сошедшим с ума в этом безумном мире есть место. 
ㅤㅤ
До апокалипсиса, живые, так же убивали друг друга, так же причиняели боль и их считали монстрами. Сейчас, мертвые убивают живых, и их по-прежнему считают монстрами. Живые люди осознанно отнимали жизни у других. А ради чего? Иногда, дажа ради собственной потехи. Раньше, в жизни людей не было смысла. Нет. Наоборот. В их смыслах не было жизни. 

Отредактировано Lizzie Samuels (2018-05-18 11:03:59)

Несколько часов назад сумерки накрыли тюрьму, с их наступлением все закрывались в своих камерах, предпочитая не высовываться до рассвета.

Они наверняка боялись. Вновь страх брал верх над людьми.
Элизабет была не из таких. Она до поздней ночи бродила по лесу, по двору тюрьмы, не желая возвращаться в холодную и пустую камеру. Там ей было намного хуже, чем на улице. Сырость и холод.

Как бы Лиззи не хотелось остаться смотреть на светившую в небе луну, льющую ледяным светом, она должна была вернуться в свою обитель.

Стараясь не громко хлопать дверьми девочка шла по длинным тюремным коридорам к своей камере. Люди в камерах давно спали.
"..спящие — теряют бдительность.." — крутилось в её голове.
".. скрываются от мёртвых, но не бояться живых. Будто те, кто почти мертв - опаснее. Как это глупо, как опрометчиво.. " — Лиззи казалось, что люди, окружающие её не осознают что живые, крепко чувствующие землю под своими ногами и держащие на спиной кинжал, могут совершить не менее жесткую расправу, чем полу-мертвые, еле стоящие на ногах.

Под перезвон жутких мыслей, и мерцающих в голове, возникающих будто по щелчку образов, юная леди зашла в свою камеру. Спать не хотелось. Присутствовало лишь желание кричать, так громко, как только можно от всей той навязанной ей беспомощности, которая пожирала её заживо. Но всё, что она могла сделать, это до крови впиваться ногтями в свои ладони.

Скоро от этого мира ничего не останется.
ㅤ
Лиззи села на кровати обхватив руками колени и смотря в темноту, дабы хоть как-то отвлечься от приследующих её, навязчивых мыслей. Она ожидала, что возможно упадет в обморок от усталости, что возможно, до рассвета просидит не сомкнув глаз, даже внезапного желания выйти на улицу она ожидала больше, чем не менее внезапный, ночной визит её старого знакомого. Это стало тем, чего она точно не ожидала наблюдать в столь поздний час.

Лиззи не сразу заметила в руке мальчика револьвер. С темной стены она молча переводит мутный взор холодных голубых глаз на своего ночного визитера, и лишь тогда замечает направленное в её сторону оружие.
Любой бы на её месте вздрогнул или вскрикнул, но не Элизабет. Она лишь отметила для себя, что была права. Люди, живущие здесь действительно способны покуситься даже на спящего человека. Всё равно что напасть со спины или выстрелить без предупреждения человеку в затылок. Если это не слабость, то как минимум трусость.

Почему-то Лиззи была уверена, что парень надеялся застать её спящей. Может, тогда у него получилось бы? Кто знает. Девочка и не думала звать на помощь. Никогда. Она не проявит слабость. Элизабет лишь все тем же, спокойным, с нотками ледяного безразличия взглядом, "любовалась" на доблестного рыцаря, направившего в её сторону револьвер.

"..мне не страшно, покажи что ещё ты можешь.." — теперь в её голове крутилось лишь это. Страх, как и всегда, отступил. Он и не подступал. Лишь разочарование.
".. думала ты смел и селен, а оказалось слаб..ах, нет, совсем не слаб - испорчен." — да, именно об этом думала Лиззи, ожидая выстрела. Смелость ли это? Неизвестно что правит ею в такие моменты. Смотря прямо на мальчишку, Лиззи сверлила его взглядом, полным ожидания финала, окончания выступления. Поток мыслей прервал голос того, кто уже несколько минут стоял у входа в камеру.
Лиззи наперебой с собственным внутренним голосом пыталась разобрать слова произнесенные мальчиком.

— ты уже и так мертва — фразу, будто самому себе произнес обладатель шляпы и револьвера, ответом на то последовала лишь кривая усмешка и молчание.
— Будешь. Твоё неверное видение этого мира сделало бы тебя такой рано или поздно.. — внутри Лиззи будто разгорелся пожар, и пламя от него било пульсом по венам. Нет, отнюдь не от страха, от злости. От желания выхватить револьвер и научить им пользоваться. Но эта же буря эмоций быстро стихла, видимо, Лиззи решила что это было бы слишком легко, захотелось финал поэпичнее.

Парень в несколько шагов пересекает камеру и приставляет оружие ко лбу девчонки.
" уже интереснее.." — девочка лишь поднимает на него взгляд и поджимает губы в тонкую полосу.
" думаешь, я позову помощь? Не надейся." — в какой-то степени Лиззи желала проверить парня, действительно ли он еще один монстр? Такой, как все. Ведь она до последнего надеялась что это не так.

Видимо, не стерпев пристального взгляда парень вновь заговорил..
—..прости, так нужно — эта отмазка  никогда не работала. Ненавистное словосочетание.
— я не смогу вынести потом чувство вины, если из-за тебя кто-нибудь пострадает.  — после этой фразы в глазах девочки блестнули мелкие капельки, прикусив губу, сгоняя тем самым вызванные словами мальчика слёзы, Лиззи зло глянула на визитера.
— Я не дам тебе испортить тот шаткий мир, что мы здесь такими трудами создали. — последние слова стали решающей точкой, Элизабет, не желая дальше ничего слушать вскочила с кровати встав напротив мальчика, прислонившись лбом к револьверу.

".. ну же, закончи все это " — читалось в её взгляде.

Но в ту же секунду что-то переменилось. Вздох и парень опускает оружие.
В следующем мгновении он уже покидает камеру и направляется в свою собственную. Лиззи лишь провожает его удивленным взглядом и прислонившись спиной к стене, медленно сползает на пол. Этой ночью ей не суждено было выспаться. Да что там выспаться, ей не дано даже уснуть. 

Зато теперь есть что-то, что затмит прочие мысли.

Ночь тянулась неприемлемо долго, а утро, наступило на удивление быстро. Заметив, что на улице появляются первые солнечные лучи, Лиззи кинулась прочь из камеры и пока все ещё спали прошлась по лесу, там ей никто не помешает обдумать случившееся.

С одной стороны, она поняла, что он не так уж силен, как кажется, а с другой, она своими глазами увидела на что способны здешние люди. Живые люди.

Сев у корней дерева Лиззи стала прислушиваться — ни звука. Что ж, видимо здесь нечего делать. Решив вернутся девочка поднялась и направилась в сторону тюрьмы. Там по-прежнему было тихо.
"Интересно, сколько сейчас времени?" — у нее не было часов, а идея искать их внутри здания, совсем не привлекала Лиззи.

Когда все проснулись работа пошла полным ходом и все, будто муравьи, засуетилились, Элизабет старалась помочь буквально всем, с любой работой, что ей попадалась.

О ночной встрече решила никому не говорить. Им не нужно знать. Никто не узнает..

"Сами разберемся. Нам не нужны лишние уши. Мне не нужны заступники." — мысли Лиззи на этот счёт были таковы.

Девчонка была уверена — эти люди ничем ей не помогут, помогли бы, лучше, себе.

Она не слаба. Она испорчена.

Оставшись один на один со своими мыслями среди холодных, прошитых насквозь человеческими криками и болью сломанных судеб стенами бывшей тюрьмы, и с наступлением темноты Лиззи ничего не оставалось кроме как сидеть в своей обитель и любоваться на так успокаивающие её, струйки крови, стекающие с запястий или расползающиеся виртуозным узором на рукавах её кофты.

Причиной её вдохновения к созданию подобных "картин в одном цвете" стало гремящее в голове, изо дня в день всё громче "ты — опасна", соответственно, и осознание того, что она чья-то причина страха, не составляло ни на секунду. А ведь страх, зачастую, имеет сильное влияние на человеческую судьбу.

Под влиянием страха человек отказывается от многого, и решается на невероятное, безумное. Страх сводит с ума. Он изнутри разлагает человека. Что-то гибнет у него внутри, меняя все до мелочей, так, что человека порой и не узнать.

Что-то настолько больно сжигает крылья, порванные на части в смешении лиц. Это тебя уничтожит, как страшный яд, лезвие тоньше нити незримой грани. Это тебя поломает, развеет в прах. Заводит в жуткий, предсмертный ступор.
Этому имя - страх.

Лиззи не испытывала страха, может этот мир и правда поглотил её? Что если Карл прав, и она на самом деле мертва? Быть может новый мир просто сжег человека в ней? Не осталось ничего. Безусловно она способна защитить себя, уверена, что ходчие, не опаснее живых людей, но какой ценой ей далась эта уверенность? Чем она рискнула? Здравомыслием? А, быть может она променяла его на хладнокровие? Способность реагировать на мертвых, словно они живые?

Самокопание. С наступлением темноты девочка хотела скрыться от её внутреннего голоса хоть сквозь землю, лишь бы не слышать его проникающий в глубины сердце голос. Ведь ежедневно он ей повтрял одни и те же слова, не давая, ни забыть прошлое, ни начать будущее. Определенно, будущее у нее было, но какое? Чекнутой, которая сожительствует с полураложившимися трупами? Или "девочки тени", душевно мёртвой, как те, за воротами, чьи тела, должно быть живы, но увы, с давно утерянными душами, а без души, и тело мертвеет.

Лиззи не пришла к единому выводу, она не могла понять что ей делать. Она не кидаласьина поиски спасения, считая лучшим итогом окончательно лишиться рассудка, чем просить чьей-то помощь. При том, что это бессмысленно, ведь если уж мальчишка оказался прав, то ей уже никто не поможет.

Девочка поднялась с места и не смотря на поздний час направилась вон из здания. По изученному вдоль и поперек маршруту Лиззи вышла на улицу, и устроилась на поляне во дворе тюрьмы. Запрокинув голову она разглядывала полное звезд небо, предоставляя, что где-то в параллельной вселенной сейчас всё в порядке, и там детей не мучает паранойя.

Ей вспомнилось детство, жизнь до всего этого, но и воспоминания о прежней жизни не меняли ровным счетом ничего, они не давали ни малейшего намека на то, что Лиззи являлась обычным, без всяких там причуд ребёнком. Все её воспоминания о прошлом лишь в унисон замыкались на той самой фразе, что недавно, буквально вскрыла старый, едва заживший шрам.
"Ты - опасна" — и вновь нестерпимо громкая тишина.

« я слишком люблю звёзды,
чтобы бояться ночи. »

Как бы сильно не изменилась жизнь «после», всё равно найдутся вещи, заставляющие, хоть на миг, но забыться, представить, будто всё как прежде.

Сидя на траве в компании пары миллионов ярких звезд, Лиззи могла представить себе всё, что угодно. Скорее то, чего бы ей больше всего хотелось. Лишь только в окружении звезд, она не чувствовала себя поистине одинокой, какой и являлась на самом деле.

Раньше существовала легенда, что где-то далеко живет маленький тихий человек, который собирает все печальные слёзы, делает из них звёзды и вешает на небо. И когда исчезает причина печали, звезда падает, чтобы кто-то, там, на Земле, мог загадать счастливое желание. Но, когда ты загадываешь желание на звезду, согласно астрономии, ты опаздываешь на миллионы лет. Эта звезда мертва. Как и твои мечты.

Мечты Лиззи рисовали прекрасные картинки, выдавая желаемое за действительное, будто со звёзд на неё смотрят те, кого она когда-либо теряла и кого безумно хотела вернуть. Небо так трагически красиво.
Кладбище из звёзд.

Но этот момент длился совсем не долго. Как обычно покой Лиззи нарушил всё тот же мальчишка, который не давал ей покоя с первого дня её появления в тюрьме. Услышав шаги позади себя, блондинка уже знала, кто именно шёл к ней. Закатив глаза, Самуэльс стала мысленно считать до десяти, и мечты её с глобальных и неисполнимых быстро переменились на одни вполне возможную — чтобы её гость изменил свой маршрут и прошёл мимо, а не начинал вновь говорить гадости.

— Думаешь, это смешно или весело — вот так исчезать посреди ночи? — заговорил как никогда знакомый голос, приближавшийся к девчонке, на что та даже не обернулась.

«Ну что за, чёрт побери, день такой?» — вопрос в её голове возник сам собой, но вот ответ, увы, не торопился с прибытием.

Лиззи прекрасно понимала, что её отношения с Граймсом-младшим, мягко говоря, напряженные, но идти на примирение после его поступка не собиралась. Хотя вовсе не из-за поступка, а из-за слов, что он ей сказал так искренне.

«Ты — опасна» — вновь эхом отдалось в ее сознании.

Лиззи не пришлось поворачиваться, чтобы поднять, что в руках у мальчишки был пистолет. Весь этот образ, эта ситуация отдалась в её сердце какой-то непонятной болью. Странно, ведь ей далеко не раз доводилось попадать в опасные ситуации и слышать со всех сторон в свой адрес — «та девченка — странная» или «ты — на голову больная» и многое похожее. Никогда её такие слова не задевали так, как сейчас. На этой ноте глаза Лиззи намокли, и та, едва поняв это, крепко закрыла их, не выдавая истинной эмоции.

Быстро придя в себя, насколько то было возможно, Самуэльс молча обернулась и рывком встала на ноги, оказываясь при этом чуть ниже Граймса.

Не смотря на наличие у мальчика пистолета, почему-то ей не было страшно, как и в прошлый раз. Что-то ей подсказывало, что он не выстрелит, как не сделал этого и тогда.

— Ты действительно предполагаешь, что это смешно? Какое твоё дело, где я, Карл? — девочка пыталась говорить спокойно и тихо, но, несмотря на это, глаза всё равно предательски выдавали её. — Что ты делаешь на улице в такой час? Зачем я тебе понадобилась по среди ночи? Дня не хватило поиздеваться? — закрыв глаза на этот раз рукой, Элизабет отвернулась от Карла, вновь подняв глаза к звездам.

Лиззи прикусила губу, осознав что, возможно, он и не из худших побуждений в такую темень пошёл на улицу искать её, но и, в то же время, она не верила в данную теорию, ведь мальчик её боялся, а значит, вряд ли, бы изъявил собственное желание её разыскать, а вот потерять — был бы, наверняка, не против.

Лиззи уже и не ожидала ничего услышать в ответ, когда Карл неестественно растерянным и даже в какой-то мере удивленным голосом её переспросил. Девушка обернулась, чтобы убедиться что ей не послышалось и поймала искренне обеспокоенный взгляд Граймса.

Ещё одна маленькая деталь бросилась Лиззи в глаза — он убрал пистолет.

— «Хочешь?..» — в следующее мгновение Карл протянул Лиззи упаковку конфет, с надписью «M&M», а следом на его лице засияла неподдельная улыбка.

Несколько секунд Элизабет просто не могла поверить, что такая интересная ситуация реальна и воплотима — Граймс, некогда бывший уверенным в её необъяснимой странности и опасности — дает ей конфеты, да ещё и с улыбкой.
Как бы невероятно это не выглядело, но Лиззи уже и забыла о том, что минут пять назад чуть было не плакала. Поэтому девушка приняла решение улыбнуться в ответ.

— Спасибо большое, Карл, но не согласен ли ты, что будет правильнее оставить их на худшие времена? Да и с учетом того, что конфет сейчас не особо много…мне не позволит совесть их взять. Давай как-нибудь вместе откроем. А пока, храни их ты. — Лиззи была уверена что Карл согласился бы с её предложением, так как в любом случае любил конфеты, как и все дети.

«Я видел тебя и других ребят сегодня в «Читальном клубе». Эм-м-м... Не то, что бы я собирался его посещать...»

— Хорошо что ты понимаешь это… Пойми ещё и то, уверена, ты слышал и не раз, опасны не только ходячие. Есть вещи... и существа, куда более опасные, к примеру люди. Ходячие убивают неосознанно, они не могут думать, сожалеть, понимать. Они просто… — девочка замолчала, пытаясь подобрать верные слова и не усугубить ситуацию. — Просто действуют инстинктивно, как по какой-то одинаковой программе. А люди убивают осознанно. Да, некоторые люди убивают, чтобы выжить, ты ведь тоже так делал? Но, помни, среди живых есть и те, кто убивает просто так.

«Ты, случайно, не видела Патрика?»

— Нет, не видела, а он разве не у себя? — тут девочка вспомнила, что пришла сюда не только ради звезд. Она хотела проведать своего друга Ника. И Лиззи совершенно было не важен тот факт, что Ник был одним из ходячих за забором. Ей было безумно жаль крыс, что она отдавала ему, ведь им тоже больно, но тем не менее выбора у Лиззи не было. Сегодня она хотела его снова покормить, но сейчас что-то в её голове щёлкнуло, и это желание резко сменилось другим — отпустить бедных животных. Так она и решила сделать.

— Доброй ночи, Карл. — думая о несчастных грызунах, которым, наверное, очень тесно сейчас в том тайнике, куда пришлось их спрятать, Лиззи решила отправить Карла домой: свидетели, тем более Граймс, ей не нужны. — Не беспокойся обо мне, иди домой, а я скоро тоже приду. — Лиззи помахала Граймсу рукой и, дождавшись, пока парень скроется из виду, отправилась сперва к своему тайнику с крысами, в котором девушка держала их, словно приговоренных к казни. ​ А затем обратно — в тюрьму.

Дойдя до места, где в своё время поймала крыс, Лиззи уже хотела перевернуть коробку, выпуская животных на волю, как вдруг услышала за спиной характерное для ходячего рычание. Первая мысль была, что это Ник, но осознание того, что это просто невозможно, пришло мгновенно. Обернувшись, Лиззи увидела Патрика. Только теперь по какой-то причине он мало походил на себя: нос разбит, очки съехали на бок. По какой-то причине Патрик стал ходячим.

Если оставить его здесь, то он может расправится со всеми! Самуэльс не могла допустить, чтобы погибли невинные люди, по-крайней мере, не смогла бы себе простить этого. Едва отойдя от шока, Лиззи чуть было не выронила коробку с крысами, и в тот момент к ней пришла идея: а что, если использовать крыс как приманку?

План вспыхнул мгновенно. Лиззи достала крыс держа тех перед собой и негромко позвала друга.

— Патрик… Иди сюда, ну, иди же! Смотри что у меня есть! Они станут твоими, когда ты догонишь меня. — с этими словами Лиззи попятилась назад, всё дальше и дальше — к одной из незанятых камер, которую приметила ещё издалека. Оказавшись около неё, Лиззи мгновенно вошла внутрь, зазывая Патрика за собой и, когда тот оказался в камере, Лиззи кинула ему одну из крыс, которую он тот час же поймал. И, пока Патрик был занят мышью, девушка постаралась проскользнуть мимо него к выходу. Но увы не успела.

Тот достаточно быстро расправился с «наградой» и за какие-то секунды ухватился за рукав девочки, а затем и за руку, повалив на пол камеры.
От испуга Лиззи с трудом могла даже думать, не говоря уж о том, чтобы закричать. Времени думать не оставалось. В мыслях всплыла ранее сказанная Карлу фраза.

«Некоторые люди убивают, чтобы выжить»

Все уроки самозащиты напрочь вылетели из головы, и Лиззи чисто машинально нащупала свой нож, что носила на «крайний случай», который, к слову, и наступил. И, закрыв глаза, воткнула его некогда своему другу в голову. Труп упал возле девочки, а та в миг вскочила и выдернула оружие.

Только спустя секунд десять Лиззи осознала что натворила. Бесстрашная девчонка опешила, и нож просто выпал у неё из рук, с громким стуком и звоном приземляясь у ног. Её друг, тот что ещё вчера был в прекрасном расположении сил и духа, чуть ли не по щелчку стал ходячим, и сейчас лежал мертвый. Убитый её рукой.

«Карл был прав. Я — опасна».

Убить своего друга может только монстр. Значит, она тоже сломалась, значит, она такая же, как они. Просто ещё один монстр.

Лиззи отошла к стене и тихо сползла по ней на пол. Время будто застыло, и неизвестно сколько она так просидела. И хотя девушка заставила себя, насколько то возможно, успокоиться, уйти из камеры Патрика так и не смогла.

Глаза — зеркало души.
Все бывает в первый раз, первый реальный риск, первый друг, первая смерть — от её руки…
Все как в тумане, взрослые очень громко разговаривают: Кэрол со слезами пытается что-то объяснить Рику. С грохотом и скрипом закрывается дверь камеры. Она осталась одна.
Изолятор.
День первый.
Лиззи, лежа на бетонном полу, рисует пальцем в воздухе картинку. Непонятно что это, просто иероглифы. Пусто. Тихо. Нет осуждений, кроме как своих собственных, внутренних. Лиззи ругала себя за то, что причинила боль другим. В эту минуту напрашивается мысль о закономерностях в мире. Ведь, если она причинила боль, то искупить вину должна получив боль в ответ.
Девочка резко садится и по привычке ищет глазами что-то, вроде стекляшки или какой-либо другой острой «штуки», но вспоминает о куда более опасной вещи — о собственном ноже. Спустя пару минут на руках и ногах девочки уже «красовались» глубокие полосы разного размера, что тотчас же наполняются алыми каплями, момент — и их уже больше. Легче? Нет. Яркий рисунок на бетонной стене и пятно на рукаве — не более.
День второй.
По-прежнему никого. Да она никого и не ждет.
«Я больна? Не думаю», — единственная адекватная мысль.
Это не болезнь — это просто правда, что так стремительно всплывает наружу. Все чернила, пролитые на людские души — не удалось смыть. Их не смыть. Лиззи поднимается на ноги, встаёт на стул, чтобы достать до маленького окна под потолком и выглядывает на улицу. Там тоже никого. Только… ходячие. Что же всё-таки с ними не так?
День третий.
Ранее утро. Ей так нравится наблюдать за ними и невероятно жалко. Жестокое осознание того, что ..их глаза, они абсолютно другие. Они пусты.
Вспомнить бы Ника, он смотрел так, будто.. он вовсе не смотрел. Заглядывая ему в глаза, я не видела ничего. Глаза — зеркало души, глаза — портал. У них он навсегда закрыт. Их диапазон мышления абсолютно мал. Обыкновенные инстинкты — будто они роботы или животные. Карл был прав, у них действительно нет чувств, нет ..они заботятся лишь о себе. Парадокс?
День четвертый.
Пол. Холодный, как воздух зимой. Хотя может и холоднее. Лиззи поняла нечто большее. Девочка вновь примкнула к полу, рисуя в пыли под стулом схемы, понятные только ей одной.
Думают лишь о себе. Они не думают. Они заботятся. Заботятся с пристрастием только о самом себе. Параллель на лицо. Необъятное количество людей ведёт себя точно так же, идя по головам во благо самого себя — в точку. И это делает человек. Так почему они винят в излишней жестокости ходячих, если такой принцип существования по душе им самим? Ник делал это в открытую, не скрывая.
«Где он сейчас, кстати?» — единственный звук раздался за последние два.. три дня.
А живые — они делают буквально тоже самое, абсолютно тоже, только скрыто. Так же уничтожают друг друга, убивают, губят во благо самих себя и никого более, как и сейчас. Так почему же с ними не расправлялись столь же жестоко? Их ждёт та же учесть.
День пятый.
Полутьма. Лиззи встаёт на ноги и подходит к решётке перед глазами, как темная пелена. Секунда — девочка летит на пол с глухим стуком.
Какое-то время спустя вновь открывает глаза — локация не изменилась как снаружи, так и внутри. Она всё ещё думала, кто же они на самом деле, друзья или враги? Насколько они сильны? Как далеко пойдут? Живые шли порой очень, очень далеко.. И насколько правдивы их глаза? Если они говорят только лишь правду — то им не помочь.
Да, Лиззи окончательно запуталась, чаще, людям хотелось верить в «хорошее», но оно, как известно, для всех разное.